«Идеалы потому и называются идеалами…»

Конечно же, каждый, кто читал «Обитаемый остров» братьев Стругацких не единожды, а таких, я думаю, немало — популярность братьев-фантастов необычайно велика, прекрасно помнит эту фразу Колдуна. И наверняка понимает, почему именно у этих авторов позаимствовано название данной статьи. И почему, учитывая дальнейшее, именно эту фразу. Но о Стругацких мы поговорим позже, а пока…

«Ничего особенного. Просто так гадко стало на душе, что я решил посмотреть, как выглядит мир вверх ногами. Оказывается, все то же самое»: в очередной раз попалась на глаза запылившаяся книжка, иллюстрированная прекрасным графиком, замечательным иллюстратором Дмитрием Бисти. и, как частенько случается, прочитанная «от нечего делать» книга, хотя и знакомая с детства, все же кое-что вывернула наизнанку в сознании…Акутагава Рюноскэ — японский писатель, классик новой (сегодня — относительно новой, конечно же)японской литературы Известен своими рассказами и новеллами. Человек, безусловно, талантливый, оставивший богатейшее литературно-философское наследие и покончивший с собой в 35-тилетнем возрасте. Он оказал сильное влияние на мировоззрение и творчество бр. Стругацких (и не только!!), во многих произведениях которых есть косвенные и прямые отсылки к творчеству Акутагавы. Сам Рюнрске увлекался произведениями русских авторов и даже сделал Толстого и Тургенева героями одного из своих рассказов. Особенной же популярностью пользовалась и по сей день продолжает пользоваться его повесть-фантасмагория «В стране Водяных», считающаяся по праву одной из самых сильных сатирических утопий. Почему-то принято считать, что сатира «В стране водяных» направлена исключительно на политику и бытоустройство Японии, но, вчитываясь, совершенно отчетливо можно увидеть устройство практически любого государства. Автор во всей красе показывает читателю духовный кризис общества, выхода из которого, по его мнению, нет… Страна Капп, описываемая Акутагавой, населена существами, похожими на обычных людей, но немного других, как внешне, так и ментально (на первый взгляд). Именно в это пространство попадает герой, разочарованный окружающей обыденностью, уставший от мира, в котором живет. И вот, попадает в Утопию. Пересказывать книгу, конечно же. Смысла нет, лучше её прочесть, тем более, что она покажет читателю совершенно незнакомый ему, своеобразный мир. Мир, который очаровывает и захватывает так, как это произошло с героем повести. В начале, а потом… Он проходит путь от шока к восторгу от жизни и укладов страны водяных. Но в итоге он приходит к желанию вернуться в свой мир, который утратил обыденность и стал видеться совершенно другим. Тем более, что и сам герой изменился, и его мировосприятие. И вот они — дорога назад и прибытие на место: герой находится в клинике для душевнобольных, и есть более, чем серьезные основания для сомнений — состоялось ли путешествие героя в страну Капп в действительности… «Если мне наскучит жизнь призрака, я снова возьму пистолет и покончу самовоскрешением»

А теперь, как и обещали ранее, вернемся к братьям Стругацким. Для того, чтоб закрыть вопрос с теми самыми идеалами, да и просто для того, чтоб на грустной нотке не прощаться с читателем. Стругацкие (один из которых, старший — Аркадий Натанович, как известно, окончил Военный институт иностранных языков и был переводчиком, в том числе, и с японского языка) прекрасно были знакомы с творчеством Акутагавы Рюноске, и частенько использовали образность и иносказательность литературного языка японского писателя. А в повести «Хромая судьба» использовали, как одну из линий произведения, рассказ «Мензура Зоили»: «дал ему прочесть «Мензуру Зоили», написанную (Акутагавой Рюноске, прим. автора) еще в шестнадцатом году и изданную у нас на русском в середине тридцатых!». И как же был удивлен главный герой повести Феликс Сорокин, писатель, узнав о том, что «Машина для измерения объективной ценности художественных произведений, Мензура Зоили, как вы ее называете, создана. И уже довольно давно. И вот когда она была создана, Феликс Александрович, возник другой вопрос, гораздо более важный: да нужна ли кому-нибудь объективная ценность произведения?..». И снова возвращаемся мы к идеалам. В идеале — какой же творец не хочет узнать истинную ценность своего творения? Конечно, хочет, но при условии — неоспоримая ценность обязательна! А если машина, измеряющая талант, покажет «0»? Вот так идеалы, столкнувшись с реальностью, терпят крах. «Чрезвычайно поучительна судьба первой действующей модели такой машины, а также ее изобретателя…»

Все это, конечно, ни в коей мере не отговаривает от стремления к идеалам. Они необходимы, но и идти к ним нужно с оглядкой, помня слова Колдуна из «Обитаемого острова»: «…идеалы потому и называются идеалами, что находятся в разительном несоответствии с действительностью. И поэтому, когда за работу принимается разум, холодный, спокойный разум, он начинает искать средства достижения идеалов, и оказывается, что средства эти не лезут в рамки идеалов и рамки нужно расширить, а совесть слегка подрастянуть…»

Автор: Игорь Каневский